Была когда-то у моей бабушки новая жаровня. Хорошая. Прочная. А старую, прохудившуюся, они собрались выбросить, на задворки отнесли да и забыли про нее. А потом сгорел дом. А с ним и новая жаровня. Плачут погорельцы с малыми детьми, негде им притулиться, негде голову приткнуть, ни ложки, ни миски, ничего своего. Вспомнили про старую жаровню, принесли, отчистили, испекли на огне свои первые погорельские картофелины. Поели. Отпустило малость. Переночевали на кулачках. А потом новый день, и все сначала. Отстроились, детей вырастили, в мир выпустили. Дети давно уже взрослые, у детей уже свои дети родились, а у тех - свои. А жаровня старая все служит. Не одно «поколение» пирожков сошло с ее почерневшей от старости поверхности. Вот только последние несколько лет стоит жаровня в родительском доме нетронутая. Некому печь. Заглох наш род. И пожары, и войны пережили, и голод. И все ничего. Держались. Много воды утекло. Думали, что вот, заживем наконец-то. Но не тут-то было. Лихо поджидало нас. Ушел наш сыночек, наш внучек, надежда наша. Без войны, без пожара. Когда еды вдоволь. Когда только жить и жить. И в один день семья рухнула. Все что росло и тянулось вперед, все, что радовалось и надеялось, все срезано под корень. Вернулись с похорон, перебрали вещи. В шкатулочке нашли коренной зубчик, который сыночку когда-то врачи вырвали. Поплакали. Ребеночка нет, а зубчик остался. Никому не нужный, отслуживший свое. Маленький, беленький, как нежная ракушечка, выброшенная на берег. Что теперь с него? Вижу, зажала мать в кулаке зубчик, юрк из дома. Я – за ней. Смотрю, на заднем дворе в землю закапывает, водой поливает. Песню поет. Колыбельную. Хотела забрать ее оттуда, да может, к врачам, или как. А потом думаю - пусть. Пусть растет. Всяко уже видели. Может, и здесь чего будет.
2020-04-19
Comments