Вот предстает перед вашими глазами такой себе печальный, набасурманенный Пьеро, а, точнее, девочка Таня, и ей пять лет, и мир – дерьмо, а она, глухую обиду тая, вам никогда не простит. Нет, этого невозможно простить, вы ее дразнили, вы сделали ей подножку, вы испортили ей куклу, вы оторвали кукле парик, вы сняли кукле скальп, вам – презренне, кукле – смерть, а девочке Тане – горе. Таня супится и ни с кем не разговаривает.
Ворчунья ты наша, говорит ей мать, хватит дуться, сделай нормальное лицо. И Таня старается. Таня силится и делает удобоваримое лицо. Лицо больше не дуется, оно схлопывается внутрь. Теперь Таня у нас - нелюдимая. Она больше не ворчунья. Таня у нас развилась. Но этого мало. Мало, говорит судьба. И снова подсовывает вас в качестве инструмента. Теперь вы травите Таню в третьем классе школы. Травите всем классом. Мрачный круг из тридцяти пяти человек, неуклонно смыкающийся со всех сторон, и Таня в центре. И ваши оскалы ей четко сигнализируют, что вы сейчас с ней сделаете. Маме нельзя этого говорить. Это стыдно. Надо как-то самой. Спрятать, замаскировать ужас, слезы и стыд на своем лице. Слиться с фоном, не отсвечивать.
И Таня больше не затворница. Она теперь – удобный предмет интерьера. Об этом говорит весь ее вид. Всегда готова вас принять в свои объятия, кто бы вы ни был. На лице ее теперь все время приклеена вежливая заинтересованность. Иначе будут бить. Как тут не развиться в вежливого человека. Но вежливым быть мало. Надо еще улыбаться. Улыбаться, дамы и господа. Иначе кто-то может подумать, что Вы замыслили о нем что-то плохое. Поэтому продолжаем Таню тренировать.
Таня у нас уже большая стала тем временем. А вы у нас побудете в роли мужского пола. Вот этот мужской пол видит вежливую Таню, неплохая девочка, думает этот муж ской пол, не закадрить ли мне ее, она такая благовоспитанная, она ведь и жаловаться не станет. И он кадрит, а она не жалуется. И он ее бросает, а она молчит, как партизан. Не супится, не уходит в себя, не просит и не плачет, а только тактично повторяет – да, дорогой, конечно, дорогой, как скажешь, дорогой. И «дорогой» убирается восвояси, а Таня становится мамой-одиночкой и сама воспитывает сына.
Ишь ты, змея двуличная, говорят Тане ее собственные родители, нечаянно ставшие дедушкой и бабушкой. Ишь ты, стыдобу нам какую пристроила, безотцовщину в дом привела. И выгоняют Таню из дому. И здесь уже не все так просто, потому что здесь многозадачность. Работы нет, жить негде, чужой город, ребенок на руках, тут не забалуешь, тут мало быть вежливой, тут, чтоб еду и кров добыть, надо быть весьма радушной и услужливой. И улыбаться, улыбаться, иначе не примут. И Таня улыбается. Улыбается и прислуживает. А в перерывах отдыхает на чужих раскладушках с окаменевшей улыбкой. Улыбка уже не смывается по утрам. Но это не то, что нужно Великому Демиургу. Он не доволен. Не то, говорит. Вкус не тот. Оттенок не тот. Не настоящая радость. Поддельная. Как же мне тебя, девочка, научить радоваться? Ведь это моя задача.
Демиург чешет репу, идет на Совет Старейшин, берет личную супервизию и принимает судьбоносное решение - убить Таниного сына. Это ее должно всколыхнуть, заключает он. Решение, конечно, непростое, есть риски, но а как иначе?
И сын гибнет, а Таня забывает все прежние уроки. Тане снова три года. Таня плачет, Таня забивается в угол, Таня дрожит, у Тани слетают все настройки. Демиург готов уволить сам себя с собственной должности. Неужели промахнулся? Он нетерпеливо ждет, топчется у кровати больной и уже не верит. Но тут случается необыкновенное. Таня излечивается! От всего – от печали, от горя, от камня в сердце, от участливого поклона в пол, от адского терпения и нервного смеха. Потому что больше ничего из этого не помогает. Потому что это лажа, и люди это видят. Людей не обманешь. Через все это заграждение люди видят, что тебе плохо, и что тебе всегда было плохо. И они тебя кончат. Да, эти милые люди. Они раздавят тебя на работе, изгонят из твоего жилья, отберут жизнь и кошелек. Они выдавят тебя за периметр и станцуют на твоей могиле. Особенно сейчас, когда почва так сильно качнулась под твоими ногами.
И Таня это внезапно осознает и меняется. Больше нет притворства. Она больше не делает лицо. Таня тепер по-настоящему веселая, жизнерадостная и фонтанирующая счастьем. Иначе нельзя. Потому что раскусят - и пиздец.
2021-06-24
